Украинец стал народным художником Нью-Йорка

В Нью-Йорке семья Боковых – Константин, жена Людмила и маленький сын – поселились в 1974 году. Художнику, непрактичному по жизни и не исповедующему соцреализм, будущее на родине светит не самым привлекательным образом. К тому же, его близкий родственник был автором книг, изданных на западе, что делало его самым настоящим диссидентом и бросало тень на всех близких. Были получены визы и куплены билеты, поэтому из соображений безопасности Боков не принял участие в той самой исторической «Бульдозерной выставке» в Москве, которая случилась за три дня до их отъезда. Хотя все до сих пор продолжают думать, что – «Ну, не могло его там не быть!».

 Константин Боков родился и жил на Украине, в городе Шостка Сумской области.  Родился он в самый предвоенный год – 1940-й. Мама поднимала двоих детей, объясняя им, что папа пропал без вести на фронте. Что было очень распространенной «неправдой» в те годы. Папа с 1942 года отбывал срок по 58-й статье за неосторожно написанный анекдот про Сталина. После возвращения и реабилитации Виктор Боков обосновался на родине, в деревне Язвицы, что неподалеку от подмосковного Сергиева Посада. После своей реабилитации он смог забрать к себе и свою семью. Близость к Москве приближала повзрослевшего и отслужившего в армии Константина к его мечте – поступить в Художественный институт им.Сурикова.

Надо отметить, что Виктор Боков, писавший стихи с ранних лет и учившийся еще до войны в Литературном институте им.Горького, становится невероятно популярным советским поэтом-песенником. Песни на его стихи, такие как «Оренбургский пуховый платок», «Гляжу в поля просторные», «На побывку едет молодой моряк» и другие были да и остаются по сей день действительно популярными. И многие люди даже не подозревают о существовании автора, считая их народными. Как-то удалось ему, используя псевдо фольклор, создать подлинно народные произведения, которые реально трогают душу. Все хоровые коллективы страны исполняли и продолжают исполнять песни на стихи Виктора Бокова.

Заслуженные и народные артисты, в том числе и по истине великие Людмила Зыкина и Ольга Воронец, имели в репертуаре его песни. По радио и телевидению эти хиты крутились постоянно… да, это была настоящая, причем вполне заслуженная, слава. Ну и, конечно, орден «Трудового Красного Знамени», орден «Дружбы народов», Первые премии на Всесоюзных конкурсах за лучшую песню, членство в редколлегии «Литературной России», членство в правлении Союза писателей РСФСР, а затем и СССР, мемориальная квартира-музей в родной деревне Язвицы, открытая при жизни, и место на престижном кладбище в Переделкино с 2009 года. Скончался Виктор Боков на 96 году жизни, а ежегодный песенный фестиваль «Боковская осень» в Сергиевом Посаде продолжает собирать его поклонников.

Так вот, имея такие колоссальные родственные связи в мире советского искусства, его сын Константин Боков поступал в Суриковский институт 5 раз подряд. И так и не поступил. Отец сказал ему: «Я всего добился сам, и ты тоже будешь всего добиваться самостоятельно!». Константин стал вольнослушателем в Суриковском институте, а в Строгановском прикладном художественном училище, кстати, весьма престижном в те годы, он получил специальность краснодеревщика. Хотя так и не закончил училище. Чтобы как-то жить он устраивался работать то вахтером, то сторожем, то пожарным – этот путь прошли почти все художники нонконформисты советского периода. Сутки работаешь – трое отдыхаешь, такое расписание позволяло заниматься творчеством и даже участвовать в выставках.

А выставки для нонконформистского художественного сообщества делал в Москве все тот же Александр Глезер – добрая ему память за его гражданское мужество и храбрость. Безусловно, работы Константина Бокова были сюрреалистичны по принципу их создания – они рождались в подсознании и вытекали на холст или бумагу цветным сгустком. Конечно, люди с фантазией могут себе представить одуванчики выше человека, но только художник может донести их до холста и придать всей картине тревожное ощущение потерянности маленького человека в огромном мире… одуванчиков. Такого рода картины писал молодой Константин Боков.

Для эффекта убедительности он всегда будет вводить в свои работы элементы фигуративности. Человек в его работах будет узнаваем, более того, художник по возможности будет стремиться к портретной схожести. Но, несмотря на внешнюю узнаваемость, предметы в его работах отныне всегда будут находиться в ирреальном мире и взаимодействовать по законам этого мира. Все последующие годы его творческой жизни будет казаться, что Боков заходит туда – в этот ирреальный мир и выносит оттуда какие-то предметы, чтобы доказать нам, что этот мир существует. А уж наше дело – верить или нет, но он-то знает, что есть – он видит.

Фантастический реализм – так, скорее всего, можно назвать творческое кредо художника Константина Бокова. А сфера его деятельности и интересов огромна. Еще в те ранние годы в Москве он стал увлекаться таким направлением, как коллаж – соединением на поверхности холста, картона или бумаги плоскостных предметов, исходя из их соответствия – смыслового или цветового. В последствии уже в Нью-Йорке, добрая половина художественных произведений Бокова уже будет состоять из ассамбляжей – объемных соединений предметов, которые также будут подбираться им по одному из художественных принципов – портретной или фигуративной схожести, цветовой гаммы или месседжа.

Боков с семьей перебрались из Москвы в Нью-Йорк в 1974 году. Первые годы в Америке были тяжелы материально. Впрочем, и в дальнейшем художник Боков не стал заложником материальных благ Америки, и все тяготы по жизнеобеспечению несла его жена Людмила.

 Нью-Йорк тех лет – это бушующий водоворот ПопАрта – популярного искусства, которое находили во всем и оно находилось везде. Процесс создания этого национального американского художественного направления был инициирован плеядой гениальных артдилеров, и они предоставили группе талантливых, но весьма своеобразных художников огромный кредит доверия. Потом они его удачно монетизировали, но это было потом. А конец прошлого столетия в Америке будет отмечен феерией бытового искусства. И русскому художнику Константину Бокову удалось стать неотъемлемой его частью.

Параллельно с рисунками, в стиле, скажем так, сюрного примитивизма и графическими портретами, которые Боков замечательно делает без отрыва карандаша от бумаги, он увлекся самым урбанистическим направлением искусства – 3-х мерными коллажами, а затем ассамбляжами из городского мусора. Неизъяснимым образом городской мусор имеет эстетическую привлекательность для многих художников. Это целое направление в современном искусстве, основанное на пересмотре ценности девальвированных предметов, поиска в них художественной составляющей.

Впервые эстетику мусора заметили дадаисты и, прежде всего, Курт Швиттерс (1887 – 1948гг), который заменил в своих работах традиционные материалы на части предметов, расценивавшихся до него как городские отходы. Им были использованы обрывки газет и афиш, трамвайные билеты, веревки, крышки от консервных банок. Но, несмотря на анти-эстетизм, который исповедовали дадаисты, искусство, творимое из мусора, постепенно стало соответствовать художественным канонам. Беспредметные ассамбляжи становятся художественно значимыми объектами искусства. Направление жанра переориентировалось и специалисты были вынуждены назвать это «нэодадаизмом».

Именно на этом этапе его взяли на вооружение художники американского ПопАрта, а больше других на этом поприще проявили себя Роберт Раушенберг и Клаис Ольденбург. В своих работах они задействовали городской мусор по максимуму: осколки стекла, автомобильные шины, обломки всего чего угодно, граффити и все прочее, что создает в городском ландшафте хаос. Но в их коллажах и инсталляциях все предметы продолжали играть те же роли, то есть самих себя – предметы городского мусора. Можно сказать, что это реалистические памятники городскому мусору.

 Константин Боков в своих работах продвинулся существенно дальше. Для себя он создал концепцию города, которая заключается в том, что Нью Йорк – это огромное выставочное пространство под открытым небом. Бытовые отходы города превращались в его ассамбляжах в узнаваемые смысловые объекты.

Он не мог пройти мимо какого-нибудь городского уголка, где можно было бы оставить собранную из подручных средств фигуру – просто оставлял на пеньках, оградах, ступеньках нечто подобное сказочным домовым. Его стали узнавать на улицах Вашингтон Хайтс, где он прожил много лет, а потом и в Манхэттене. Более того, его работы стали предметами коллекционирования – к сожалению, бесплатного: люди просто уносили их домой и возвращались за новыми, которые Боков охотно устанавливал снова. У него даже была, по его словам, «собственная галерея в Сохо» – это забор, на котором он развешивал свои коллажи и рисунки. Всего лишь раз какой-то коллекционер прислал ему чек за работу. Вообще, галерейщикам с ним работать трудно: он раздаривает работы, не всегда берет деньги за них, а если возьмет, то ничтожную сумму, говоря, что «ему хватит». Материальная сторона жизни так и не заинтересовала его, поэтому артрынок художника Бокова пока не определился в границах. Хотя его выставки в различных нью-йоркских галереях проходили многократно.

Как художник он стал действительно популярен, может быть, в контексте художественно одаренного городского юродивого, но известность у него в Нью-Йорке широкая. Конечно этому способствует и несколько тщеславное желание эпатировать городскую публику и костюм, собственноручно расписанный фирменным «боковским» стилем. Абсолютно все в Бокове – работы, образ жизни, и вечный поиск искусства во всем окружающем делают его живой легендой ПопАрта. Об этом писали все значимые американские газеты, снят чудесный фильм, взяты интервью – художник Константин Боков не остался незамеченным в истории современного искусства, более того – он занял там свое собственное заслуженное место – Народного художника Нью-Йорка.